[derubermensh]

Фестивальный фэйл, чо. Пусть висит уж.

Название: Звуки музыки
Автор:  escuintle
Бета:  Rudaxena
Жанр: хоррор
Рейтинг: G

Хирако давно уже снится странный сон, от которого он никак не может избавиться.
Темная комната, заставленная старыми, дребезжащими патефонами, редкие лучи света из ниоткуда, и его лейтенант, Айзен Соуске, с ослепительно белой маской на лице. В прорезях для глаз можно разглядеть блестящий злым огоньком миндаль холодного взгляда, но и только: все остальное скрыто гладкой керамической пластиной. Ровная линия носа и тонкая, полусумасшедшая улыбка, вылепленная неизвестным мастером.
Он, Хирако Шинджи, сидит там, у стены, и каждый раз, каждую ночь Айзен входит в комнату, взмахивает длинными руками, и разномастные патефоны, как по команде, начинают играть. Скрип тонких игл смешивается с одной мелодией, которая льется из каждого инструмента, с ее безжалостным джазовым мотивом, который рвет изнутри, а Соуске просто стоит, напряженно расставив ладони, смотрит на капитана холодно, зло и смеется. Его смех льется из прорези безумной улыбки, обозначенной на маске, и Хирако помнит, как в этот момент сна он всегда начинает кричать, сводимый с ума идеальным сочетанием страшной мелодии и громкого, истеричного хохота. Он впивается пальцами в собственную голову, ощущая, как что-то отвратительно мокрое касается ладоней. Он чувствует запах крови, раздирает руками густые пшеничные пряди, пачкаясь липкой красной жижей, и жмурится, пытаясь хоть как-то сбежать от происходящего. Айзен же в какой-то момент опускает руки, тем самым останавливая музыку, снимает с лица маску и в наступившей тишине, в пронзительно спокойной и смертельной тишине произносит одну только фразу.
- Все будет хорошо, Хирако-тайчо.
Шинджи поднимает тяжелую голову, смотрит на Соуске и широко распахивает глаза: лицо под маской у Айзена такое же, как и сама маска, – гладко-белое, с безумной линией улыбки, и только глаза блестят живым огоньком ненависти и властности.
После этого он просыпается, кое-как живет очередной день, выливая на собственного лейтенанта все свое презрение и поздно ночью снова ложится в кровать, чтобы в очередной раз провалиться в темный мир глухой комнаты, скрипучих патефонов и Айзена Соуске с его безумной, мертвой улыбкой.
***
- Тайчо!
- Отвянь, чудовище, у меня дела.
- Тайчо!
- Я на тебя кипу отчетов повесил, иди лучше ими займись, нечего меня доставать.
- Я уже все сделал.
- Врешь.
- Не вру.
Хирако устало поднимает голову от очередной бумажки, с которой по прихоти старика Ямы надо ознакомиться, и подпирает острый подбородок тонкой ладонью. Внимательно смотрит на улыбающегося лейтенанта и недовольно вздыхает, раздраженный его хорошим настроением. И откуда только энергия берется?
- Тебе чего?
- С днем рождения, тайчо!
- А, ты об этом. День рождения, день рождения… Кому он сдался?
- Вы слишком много ворчите, Хирако-тайчо. А у меня для Вас подарок.
- Знаю я эти ваши подарки. Хиори уже отвесила мне праздничных пенделей. Оставь на столе.
Соуске до отвращения счастливо улыбается, будто кто-то внезапно назначил его капитаном или еще что-то не менее раздражительно радостное случилось, и кладет на край письменного стола завернутый в блестящую бумагу подарок. Шинджи снова склоняется над отчетами и машет ему ладонью, мол, все, миссию свою выполнил, можешь быть свободен, и Айзен, правильно все поняв, скрывается за дверью. Хирако остается только устало вздохнуть и зажмуриться, в очередной раз убеждаясь в том, что все вокруг непроходимые идиоты.
Позже, вечером, вернувшись в свою комнату, капитан не без опаски разворачивает подарок лейтенанта. Свет в его комнате почему-то выключен: страх, или что-то еще – не ясно ему самому. Яркая бумага шуршит, сжимается, и перед взглядом Хирако предстает небольшая музыкальная шкатулка с блестящей крышкой. Шинджи недоверчиво касается пальцами гладких боков шкатулки и медленно, опасливо поднимает крышку. Из нутра деревянной вещицы раздается тихая джазовая мелодия, которая постепенно набирает обороты. Сухопарый капитан вслушивается в нее и застывает, узнавая знакомый мотив. Перед глазами встают десятки рвущихся этой музыкой патефонов, Айзен в белой маске и теснота черной, душной комнаты. Вокруг такая же сгущающаяся темнота – по коже уже начинает бродить липкий ужас оживающего сна. Единственный выход, который видит Хирако, – захлопнуть шкатулку, бросить ее в угол и быстро забраться в кровать, под одеяло. Морфей настигает быстро. И сегодня – никаких снов.
***
Айзен как всегда спокоен и уравновешен. На лице – мягкая, добрая улыбка. Отвратительно.
- Доброе утро, тайчо! Вам понравился мой подарок?
- Иди к черту.
- Тайчо?
- К черту, я сказал.
***
После этого проходит несколько дней. Затем неделя. Месяц. Хирако Шинджи успокаивается окончательно: дрянная шкатулка куда-то исчезает так же, как исчезает и мучительный кошмар. Он, кажется, даже прибавляет немного в весе и становиться самую чуточку добрее, хотя это почти незаметно: он все так же грызется с Хиори и ругается на Айзена даже тогда, когда тот делает все правильно.
Он даже не замечает, как, запыхавшись, влетает в кабинет всегда собранная Сой Фонг и, ударив ладонью по столу, требует его внимания.
- Что такое? – Шинджи поднимает голову, впиваясь в фигуру Сой недовольным взглядом. Девушка хочет ударить его за показное безразличие, но сдерживается.
- Хирако, Хиори пропала, - говорит лейтенант второго отряда и замечает, как вздрагивают плечи сухощавого Шинджи.
- Куда ее направили? – стараясь не меняться в голосе, спрашивает он.
- Ты сам знаешь. Туда, где пропал отряд Кенсея, - отвечает Сой Фонг и хочет уйти, но не успевает: длинноволосый капитан срывается с места и выскальзывает за дверь. В воздухе явственно пахнет беспокойством и тревогой – девушка недовольно поводит головой и покидает чужой кабинет, собираясь направиться по своим делам. Когда она выходит на улицу, ей кажется, будто она слышит какую-то странную музыку, но она списывает это на общую путаницу, происходящую вокруг, и срывается в шунпо, чтобы поскорее оказаться в первом отряде.
***
Хирако хочется поверить, что он во сне, от которого не может избавиться, но все, что его окружает, говорит ему: это страшная, холодная реальность.
Он лежит на ледяной земле, вокруг все объяла жуткая, непроглядная тьма – только высокая фигура чуть впереди различается на общем черном фоне. Шинджи с силой заставляет себя повернуть голову – рядом с ним безвольной куклой валяется Хиори, чье лицо затянуто странной белой маской. Он поднимает руку, чтобы коснуться шершавыми пальцами собственного лица, и с ужасом понимает, что на его лице тоже маска. Грубая, страшная и наверняка такая же белая, как и у Хиори. Капитан заставляет себя думать, заставляет себя повернуть голову, чтобы понять, кто стоит перед ним, а чуть после жалеет об этом.
Перед ним стоит Айзен Соуске, лицо которого расчертила длинная, сумасшедшая улыбка, будто бы вылепленная безумным мастером. Его глаза смотрят холодно, властно и с насмешкой, а напряженные руки подняты в немом жесте.
- Все будет хорошо, Хирако-тайчо.
Как только слова слетают с тонких губ лейтенанта, откуда-то сверху, откуда-то сбоку, откуда-то снизу – отовсюду разражается громом та самая мелодия. Шинджи не может понять, что реально, а что нет, только слышит, как безумно хохочет Айзен, и чувствует, как гудящая музыка впивается в его тело. Он хватается руками за голову, кричит, пытается закрыть глаза, но перед ними все еще Айзен и непроглядная тьма. Отключается он только тогда, когда силы окончательно покидают его, когда глаза обессилено закрываются и последнее, за что цепляется взгляд, – гладкая деревянная шкатулка с откинутой крышкой, которая валяется у ног Айзена.
Хирако Шинджи очень хочется верить в то, что когда-нибудь он проснется.